Планета А’Дам
Планета А’Дам
Планета А'Дам
В 1996 году так легла европейская карта, что через три месяца после поездки в одно из самых святых мест планеты – в Грецию, на гору Афон, я оказался в одном из самых фривольных городов – в Амстердаме. Генеральное консульство королевства Нидерланды командировало меня в этот город в рамках проекта «Окно в Нидерланды». Мой визави, маститый голландец Виббо де Йонг,
фотокорреспондент одной из самых престижных амстердамских газет Het Parool, в течение полугода курсировал между своим и моим родными городами, создавая свой образ Санкт-Петербурга. По замыслу организаторов проекта, мне было отведено июньских 10 суток на создание своего образа Амстердама. Потом у нас с Виббо были шумные выставки в королевской церкви Амстердама и Центральном выставочном зале Санкт-Петербурга. Потом, когда окно в Амстердам открылось нараспашку, всё затихло. А фотографии, из которых я сложил потерявший актуальность альбом, остались. В тот год, узнав, что равно как петербуржцы сокращают имя своего города – СПб, голландцы именуют свой – A’dam, я назвал альбом «Планета А’дам». Время от времени я его пересматриваю, и, скажу честно, мне нравится, как я снял этот легендарный город.
Теперь, сильно сократив, я решил разместить давние фотографии из альбома в интернете. Быть может они вызовут в ком-то ностальгию, а кого-то, может быть, чему-то и научат.
Ваш Александр Китаев.
PS. Петербургский свидетель выставки Надежда Кожевникова была партнёром пишущего корреспондента газеты Het Parool в том же проекте, что и мы с Виббо. В 1997 году она опубликовала свои впечатления о выставке в журнале «Субъектив». Предлагаю её текст вашему вниманию.
Надежда Кожевникова. Петербург наизнанку, или окно в Амстердам.
Субъектив №1(5), 1997
Пока фестиваль "Окно в Нидерланды" открывал общественности мир голландских сыров и тюльпанов, в ЦВЗ "Манеж" работала фотовыставка: совместный проект фотожурналиста из Амстердама Виббо де Йонга и петербуржца Александра Китаева. Выставка демонстрировала публике "Петербург наизнанку" глазами голландца-репортера и Амстердам, каким увидел его далекий от журналистики русский фотограф.
Уникальность проекта заключалась в том, что он объединил вещи плохо совместимые. Соавторы неожиданно – в том числе и для самих себя – оказались едва ли не оппонентами.
Лауреат Международных наград, лучший фотограф 1991 года в Нидерландах, фотожурналист Виббо де Йонг показал нам ветшающие декорации и угрюмо-агрессивную ауру сегодняшней Северной столицы. А не имеющий наград и вряд ли стремящийся их получить Китаев – восторженные и несколько наивные картинки из жизни Амстердама. Фотодокументалистика Виббо представила остановленные опытным хроникером мгновения. Снимки Китаева оказались не столь конкретными – они не давали четких ответов на вопросы "Что? Где? Когда?", находясь, таким образом, вне рамок остросоциального жанра. Фотоязык Виббо был по-репортерски лаконичен. Фотографии Китаева отражали скорее лирико-романтическое мироощущение автора... Словом, познакомить фотографов и свести в рамках одного проекта мог только коварный случай. Ничего общего в их взглядах на профессию и творчество обнаружить не удалось.
50-летний Виббо де Йонг прошел суровую школу фоторепортажа в дебрях Африки и в далеких от туристических маршрутов точках Азии. Он снимал "революцию 1974 года" в Португалии и последнюю коммунистическую демонстрацию в Берлине, фотографировал Михаила Горбачева и Бориса Ельцина. (Правда, доводилось портретировать и Вуди Аллена, и Жанну Моро...)
Фотожурналистика Виббо, в прошлом члена жюри World Press Photo, ориентирована, разумеется на "злобу дня" ("Если газета пестрит фотографиями улыбающихся людей, я знаю, что это необъективно...") Поэтому, когда этот суперпрофессионал прибыл в Петербург, где провел в общей сложности 8 недель, он твердо знал, что "ни за что не будет снимать Эрмитаж и русский балет". В Северной Венеции его поразило "отсутствие ресторанов" и обилие изможденных, опустившихся, пьяных людей, угрюмая озабоченность, с которой встречные петербуржцы преодолевали свои локальные маршруты из пункта А в пункт В, и бездомные дети.
"Я и Виббо – мы смотрели из разных окон, он – на задний двор... Я же считаю, что если мы вообще способны что-либо изменить в мире, то не таким путем. Нельзя показывать человеку, насколько он грязен и жалок!" – говорит второй участник выставки Александр Китаев, который много лет трудится в заводской фотолаборатории и по штатному расписанию числится "рабочим". Как раз для него уродливая социальная проблематика откровением не является. И, возможно, именно поэтому критерии World Press Photo ему не близки. Петербургский фотограф, который, подобно многим российским коллегам, первые свои снимки делал дешевенькой "Сменой" и долгие годы проявлял их в собственной ванной, отказывается узнавать себя в обездоленном человеке с потухшими очами – "портрете петербуржца", сделанном Виббо. И ядовито замечает, что непримиримый соц-арт такого рода на исходе XX столетия не может считаться новым словом в фотографии.
По мнению петербургского соавтора, самыми серьезными недостатками фотографии Виббо можно считать ее на международном уровне признанные достоинства: злободневность, плакатность. Все то, что не скрывающий своего отвращения к газетной оперативности и политизированности Китаев, называет "несвободой".
Собственные фотографии Китаева – полная противоположность декларированной попытке голландского фотографа "повернуть русских лицом к собственным проблемам" (Виббо явно не знал, что отсутствие интереса к изнанке собственной жизни имеет в России устойчивую историческую традицию). Взгляд Китаева был устремлен одновременно вовне, к новым впечатлениям ("Я просто хотел съездить в Амстердам, посмотреть... И в результате был шокирован и очарован этим городом и его свободой") и внутрь себя ("Я – не репортер. Моя задача – адекватно передать то, что я чувствую языком фотографии"). Правда, в результате созданный Китаевым портрет Амстердама, оказался менее впечатляющим, чем работы Виббо, усердно бичующего социальные язвы. Ибо голландский репортер, действуя в рамках жанра, был целеустремленным и уже потому убедительным. Версия же Китаева получилась сумбурной (при недостатке времени отсутствие репортерского опыта тут и сказалось). И в целом невыгодно отличалась прежде всего от его собственных петербургских работ, обычно делаемых мягкорисующим объективом, с тщательным выбором ракурса и выверенной установкой света.
Но было и у этой торопливой и не до конца выстроенной версии одно несомненное достоинство: светлая и по-туристически восторженная, она заставила поверить не только в своеобразие и притягательность Амстердама, но и в то, что увидеть его такими глазами не мог мрачный и отупевший житель Петербурга, показанный нам голландцем Виббо де Йонгом.
В 1996 году так легла европейская карта, что через три месяца после поездки в одно из самых святых мест планеты – в Грецию, на гору Афон, я оказался в одном из самых фривольных городов – в Амстердаме. Генеральное консульство королевства Нидерланды командировало меня в этот город в рамках проекта «Окно в Нидерланды». Мой визави, маститый голландец Виббо де Йонг,
фотокорреспондент одной из самых престижных амстердамских газет Het Parool, в течение полугода курсировал между своим и моим родными городами, создавая свой образ Санкт-Петербурга. По замыслу организаторов проекта, мне было отведено июньских 10 суток на создание своего образа Амстердама. Потом у нас с Виббо были шумные выставки в королевской церкви Амстердама и Центральном выставочном зале Санкт-Петербурга. Потом, когда окно в Амстердам открылось нараспашку, всё затихло. А фотографии, из которых я сложил потерявший актуальность альбом, остались. В тот год, узнав, что равно как петербуржцы сокращают имя своего города – СПб, голландцы именуют свой – A’dam, я назвал альбом «Планета А’дам». Время от времени я его пересматриваю, и, скажу честно, мне нравится, как я снял этот легендарный город.
Теперь, сильно сократив, я решил разместить давние фотографии из альбома в интернете. Быть может они вызовут в ком-то ностальгию, а кого-то, может быть, чему-то и научат.
Ваш Александр Китаев.
PS. Петербургский свидетель выставки Надежда Кожевникова была партнёром пишущего корреспондента газеты Het Parool в том же проекте, что и мы с Виббо. В 1997 году она опубликовала свои впечатления о выставке в журнале «Субъектив». Предлагаю её текст вашему вниманию.
Надежда Кожевникова. Петербург наизнанку, или окно в Амстердам.
Субъектив №1(5), 1997
Пока фестиваль "Окно в Нидерланды" открывал общественности мир голландских сыров и тюльпанов, в ЦВЗ "Манеж" работала фотовыставка: совместный проект фотожурналиста из Амстердама Виббо де Йонга и петербуржца Александра Китаева. Выставка демонстрировала публике "Петербург наизнанку" глазами голландца-репортера и Амстердам, каким увидел его далекий от журналистики русский фотограф.
Уникальность проекта заключалась в том, что он объединил вещи плохо совместимые. Соавторы неожиданно – в том числе и для самих себя – оказались едва ли не оппонентами.
Лауреат Международных наград, лучший фотограф 1991 года в Нидерландах, фотожурналист Виббо де Йонг показал нам ветшающие декорации и угрюмо-агрессивную ауру сегодняшней Северной столицы. А не имеющий наград и вряд ли стремящийся их получить Китаев – восторженные и несколько наивные картинки из жизни Амстердама. Фотодокументалистика Виббо представила остановленные опытным хроникером мгновения. Снимки Китаева оказались не столь конкретными – они не давали четких ответов на вопросы "Что? Где? Когда?", находясь, таким образом, вне рамок остросоциального жанра. Фотоязык Виббо был по-репортерски лаконичен. Фотографии Китаева отражали скорее лирико-романтическое мироощущение автора... Словом, познакомить фотографов и свести в рамках одного проекта мог только коварный случай. Ничего общего в их взглядах на профессию и творчество обнаружить не удалось.
50-летний Виббо де Йонг прошел суровую школу фоторепортажа в дебрях Африки и в далеких от туристических маршрутов точках Азии. Он снимал "революцию 1974 года" в Португалии и последнюю коммунистическую демонстрацию в Берлине, фотографировал Михаила Горбачева и Бориса Ельцина. (Правда, доводилось портретировать и Вуди Аллена, и Жанну Моро...)
Фотожурналистика Виббо, в прошлом члена жюри World Press Photo, ориентирована, разумеется на "злобу дня" ("Если газета пестрит фотографиями улыбающихся людей, я знаю, что это необъективно...") Поэтому, когда этот суперпрофессионал прибыл в Петербург, где провел в общей сложности 8 недель, он твердо знал, что "ни за что не будет снимать Эрмитаж и русский балет". В Северной Венеции его поразило "отсутствие ресторанов" и обилие изможденных, опустившихся, пьяных людей, угрюмая озабоченность, с которой встречные петербуржцы преодолевали свои локальные маршруты из пункта А в пункт В, и бездомные дети.
"Я и Виббо – мы смотрели из разных окон, он – на задний двор... Я же считаю, что если мы вообще способны что-либо изменить в мире, то не таким путем. Нельзя показывать человеку, насколько он грязен и жалок!" – говорит второй участник выставки Александр Китаев, который много лет трудится в заводской фотолаборатории и по штатному расписанию числится "рабочим". Как раз для него уродливая социальная проблематика откровением не является. И, возможно, именно поэтому критерии World Press Photo ему не близки. Петербургский фотограф, который, подобно многим российским коллегам, первые свои снимки делал дешевенькой "Сменой" и долгие годы проявлял их в собственной ванной, отказывается узнавать себя в обездоленном человеке с потухшими очами – "портрете петербуржца", сделанном Виббо. И ядовито замечает, что непримиримый соц-арт такого рода на исходе XX столетия не может считаться новым словом в фотографии.
По мнению петербургского соавтора, самыми серьезными недостатками фотографии Виббо можно считать ее на международном уровне признанные достоинства: злободневность, плакатность. Все то, что не скрывающий своего отвращения к газетной оперативности и политизированности Китаев, называет "несвободой".
Собственные фотографии Китаева – полная противоположность декларированной попытке голландского фотографа "повернуть русских лицом к собственным проблемам" (Виббо явно не знал, что отсутствие интереса к изнанке собственной жизни имеет в России устойчивую историческую традицию). Взгляд Китаева был устремлен одновременно вовне, к новым впечатлениям ("Я просто хотел съездить в Амстердам, посмотреть... И в результате был шокирован и очарован этим городом и его свободой") и внутрь себя ("Я – не репортер. Моя задача – адекватно передать то, что я чувствую языком фотографии"). Правда, в результате созданный Китаевым портрет Амстердама, оказался менее впечатляющим, чем работы Виббо, усердно бичующего социальные язвы. Ибо голландский репортер, действуя в рамках жанра, был целеустремленным и уже потому убедительным. Версия же Китаева получилась сумбурной (при недостатке времени отсутствие репортерского опыта тут и сказалось). И в целом невыгодно отличалась прежде всего от его собственных петербургских работ, обычно делаемых мягкорисующим объективом, с тщательным выбором ракурса и выверенной установкой света.
Но было и у этой торопливой и не до конца выстроенной версии одно несомненное достоинство: светлая и по-туристически восторженная, она заставила поверить не только в своеобразие и притягательность Амстердама, но и в то, что увидеть его такими глазами не мог мрачный и отупевший житель Петербурга, показанный нам голландцем Виббо де Йонгом.
…